пор
я боюсь пьяных, агрессивных, орущих мужчин. А спустя полгода он и вовсе сделал мне предложение. Я согласилась, потому что «а куда деваться, ну мы же живём вместе, любим друг друга». (Мы шли в ресторан, значит, есть какой-то повод. Из его кармана топорщилась коробка с кольцом. Мда, такое банальное предложение. Настроение упало. Я встала посреди улицы и сказала, что не хочу идти в ресторан, я не хотела говорить «да». А на следующий день нашла кольцо. Он встал на колени и вся эта ерунда. Затем я поняла, что денег на свадьбу у него нет, к достатку он не стремится, а жить заграницей не хочет. И в который раз он вернулся домой с красными глазами, обкуренный. На этом надо ставить точку. Пока он был на работе, я съехала к девочке по объявлению.)
Так вот, я решила, что Голландца надо проучить. Пускай знает, что я более конченная, чем он. И я с силой бью огромную посудину с тестом об пол. Стёкла по всей кухне. Ну, судя по стекающей с холодильника блинной жиже, готовить сегодня не придется. Он затрясся от злости.
– А ты думал, только у тебя эмоции есть? Я тебя предупреждала – не зли меня в ПМС, – и для уверенности отправляю кружку с колой прямо в стену.
Он звонит другу по видеосвязи и показывает хаос на кухне:
– Братан, она неадекватная! Смотри, разбила всё, она опасная! Вам нельзя сюда с детьми, разворачивайтесь и езжайте домой, я сейчас сам к вам приеду.
Он разворачивается и уходит.
Блин, он уходит навсегда. Моё сердце буквально падает с обрыва вниз.
– Да ты конченая! – кричит он, открывая холодильник и сгребая все продукты, что мы купили, – хрен я тебе, что оставлю!
– А почему тебе можно проявлять эмоции, а мне нет?! – все ещё кричу я и наступаю на осколки. Из пятки капает кровь. Но… он же реально сейчас уйдёт.
Я останавливаю его:
– Ладно, прости, я погорячилась, давай поговорим! Постой, – на полу остаются кровавые отпечатки. Гордость куда—то улетучилась.
– Я тебе верил. Да ты просто мной воспользовалась, моими деньгами. А сейчас делаешь все, чтобы я ушёл. Ты меня used and abused!
Да он дал всего 200 евро, я аж рассмеялась:
– Ты шутишь?! Я сама заплатила за виллу! У меня достаточно денег, чтобы жить самой. Мне для этого истеричный мужик не нужен. Я вообще привыкла, что мой мужчина оплачивает жилье сам полностью!
– Тогда какого хрена ты попросила помочь оплатить аренду!
– Так ты сам предложил, – я аж растерялась о несправедливости наезда.
– Я НЕ ПРЕДЛАГАЛ, – заорал он.
Тут прибежал хозяин виллы, которому соседи уже доложили о криках и битье посуды.
– О май гад! Давайте я все уберу.
– Нет-нет, я все уберу и оплачу. Это я побила, – говорю я. Хозяин вышел, дав нам поговорить.
– Ты продажная неадекватная тёлка, использовала меня, – он плачет.
Со спокойствием независимой и уверенной в себе женщины я подняла руку и показала на входную дверь:
– Вон! Пошёл вон!
Он встал и направился в мою комнату, закрылся там. Он знает, где мои деньги! Дёргаю за ручку:
– Открой дверь! Не смей брать мои деньги!
Голландец отворил замок и уверенно вышел, схватил свой багаж и отправился за ворота.
– Ты взял деньги? – кричу я вслед его исчезающей макушке, но ответ я уже знала сама. Просто не могла поверить.
Я открываю кошелек: забрал 1500 дирхам в качестве «компенсации». Своровал. Вот такие мужики при разводе пилят имущество, забирая все вплоть до вилок и унитазного ёршика. Может, это и есть европейский жадный менталитет?!
Да, Разочарование. Зато какая свобода на душе, что не надо кому-то готовить, под кого-то подстраиваться. Вторичные выгоды отсутствия отношений. А какая история для книги, мммм мёд!
Go Dutch
«Поступить по-голландски» – это выражение олицетворяет жадность всего народа, то есть, скупость, мелочность, деление счета пополам и так далее. Считается, что эта черта именно голландцев. Проверим?
Он написал: «ты ещё пожалеешь». И в эту ночь я спала с ножом у кровати. Нет, я даже не спала. Я шарахалась от каждого скрипа. Если человек смог забрать деньги, то что ему помешает прийти и «порешать» меня. Тут вылезли старые травмы. У меня был номер его тети, я не придумала ничего умнее, чем написать ей: «Ваш племянник украл деньги и угрожал мне, вы знаете его лучше, но я его боюсь. Если что-то со мной случится, вы должны об этом знать.»
Она спрашивает, что мы не поделили. Я пишу, что разбила посуду из-за его крика. То есть, получается, что я сумасшедшая и сама ей об этом заявляю. Она молчит.
Мне показалось это недостаточно безопасным, и я написала его другу Лакмалу:
«Мне страшно. Не отпускай его обратно на виллу.»
Я отправляю сообщение хозяину виллы, что боюсь спать. Тот говорит: «Если что, сразу пиши мне, я быстро приеду.»
Беру ключи и иду на второй этаж, потому что туда сложнее попасть. На тумбочку у кровати кладу нож. Всю ночь я вскакиваю и смотрю на ворота – не вошел ли он. Я не понимаю, насколько он адекватен: ведь напоследок он прислал сообщение с намёком на суицид.
Уснуть получилось лишь на рассвете.
– Ну что, как ночь прошла? Что вообще произошло? – ко мне заехал хозяин виллы.
– Я не знаю, на что он способен. Он украл мои деньги. Можете ли вы отдать хотя бы половину арендной платы, а я съеду? – морально я уже собралась на Бали, в безопасное для себя место.
– Не могу, мы кредит оплатили, налички нет. Хочешь, мы с семьёй побудем на первом этаже?
– Да, хочу, спасибо.
Моя паранойя развилась до такой степени, что даже на завтраке в кафе я села лицом ко входу, чтобы видеть, если Голландец приедет. Ведь теперь он наверняка ещё более на меня зол из-за сообщения его семье. Мне так не хотелось возвращаться на виллу. Ведь в комнате ещё оставался его запах. Больно и страшно. Но теперь там были жена и дочь хозяина виллы.
Я забралась на одинокую безлюдную скалу, смотрела закат и горько плакала. Если бы можно было вернуть время назад, я бы непременно это сделала. Испекла бы эти долбаные блины… Пишу ему: «Я тебя прощаю, люблю и отпускаю».
Второй этаж виллы мне не по душе: темнее, пахнет сыростью и по ночам сумасшедшие бурундуки устраивают гонки по крыше. Но это больше не моя вилла. Я не могу в трусах спуститься в сад и помедитировать. Ведь в саду подметает листья жена хозяина, а вокруг бассейна разложены сушиться его вещи. Надеюсь, она не в моем бассейне их стирала.
Между чувством безопасности и комфортом я выберу второе.
Спустилась вниз. Хозяин виллы сидел в повязке на голове тело. Здесь у мужчин это народное одеяние, так что не стесняется, но не на вилле же, за которую я плачу деньги!
– Спасибо большое, но больше не страшно. Я поговорила с Голландцем, он улетает. Можете возвращаться к себе.
– Да давай мы тут поживем немного, – говорит он, – а то у нас дома жарко.
Ну уж нет, думаю я:
– Мне нужно побыть одной, да ещё мои друзья собираются приехать, – приврала я.
Он будто обиделся:
– Ладно, к полудню съедем.
– Правда, спасибо огромное! Очень поддержали меня.
Он махнул рукой и приказал жене собирать вещи. А та уже привезла целую провизию в холодильник на неделю. Уупс, неловко.
Мда, я, конечно, предупреждала Голландца, что остро переживаю ПМС, но устроить такую драму и вписать в неё его семью, мою семью, всех своих подписчиков и всю местную деревню, потому что хозяин виллы уже всем рассказал, какая сумасшедшая у него живет… Вот это уровень!
Села. Подумала. А может это я не права? Удивительно, но у других тоже есть свои эмоции и триггеры.
